Кир Булычев - Последняя война [с иллюстрациями]
— Выйдите на улицу, подышите свежим воздухом, — сказал Загребин. — У вас в запасе не так много времени, уже больше часа прошло. Осмотрите ближайший район города. В дома больше не заходите. Ломать мебель мы еще успеем.
6
Они сошли по ступенькам вниз и свернули направо к другим зданиям. Бауэр нес в руке пачку отпечатанных листов, вернее всего, газету. Он осторожно передал их ожившему при приближении людей Ежу.
— Я сфотографировал крыс, — сказал он.
— Хорошо, — одобрил Баков. — Наверно, их здесь много. Разведдиск их не заметил.
Второй дом выплыл из тумана, похожий на первый провалами выбитых окон и безнадежным запустением. Разведчики прошли мимо, приостановившись на секунду. Большая устоявшаяся лужа перекрывала дорожку дальше, и пришлось обогнуть ее по камням пустыря. Никому не хотелось входить в черную воду — было такое чувство, будто промочишь ноги.
Третий дом был побольше других. Угол его обвалился. Сквозь дыру виднелись треугольный стол, шкаф и какой-то небольшой ящик, блестящий с одной стороны. Еж задержался, сунул лапу в дом и уложил ящик к себе в багажник. Еж был похож на старьевщика, который умудрился превратить в мешок самого себя. Третий дом стоял уже на углу настоящей улицы, с мостовой и тротуарами по сторонам. По обе стороны вдаль уходили вереницы одинаковых зданий. Улица вела к центру. Вчера ее осмотрели роботы-разведчики. Маршрут группы дальше вел по ней.
Люди шли посередине улицы, шли медленно, и со стороны их можно было бы принять за моряков, проводящих последний день в незнакомом городе, вернее, не день, а раннее дождливое утро, когда город еще спит и моряки, гуляющие по нему, говорят тихо, чтобы не разбудить жителей.
— Почему дома кажутся старше, чем они есть на самом деле? — спросил сам себя Бауэр.
— Старше?
— Ведь всего год, как люди ушли отсюда.
И как бы в ответ на его вопрос дождь внезапно усилился, и со стороны моря на улицу ворвался ветер. Ветер бил струями дождя по потрескавшимся облезлым стенам, старался сорвать кровли и выбить остатки стекол. Идти вперед стало труднее. В десяти шагах впереди Баков казался Бауэру туманным привидением.
Старпом остановился, и Бауэр чуть не налетел на него.
— Придется возвращаться, — сказал Баков. — Какой толк в таком путешествии?
Остановились. Ветер все крепчал, и казалось, хотел загнать космонавтов обратно на корабль. Еж подъехал поближе.
— Возвращайтесь, — приказал Загребин. — Слишком сильный ветер.
Снежина оглянулась, стараясь разглядеть такой близкий и совершенно еще незнакомый город. Что-то круглое катилось посреди улицы к разведчикам. Баков отступил в сторону. Бауэр нагнулся и поднял ржавую каску с поперечным невысоким гребнем. Каска была пробита сбоку, и в круглое отверстие можно было просунуть палец. Бауэр так и влез в Ежа с каской в руках. Он был похож на пожарника или солдата, отдыхающего после трудного дела.
Крыша кабины Ежа задвинулась, и вездеход развернулся к кораблю. Он шел медленно, обходя выбоины на мостовой, и дождь горстями капель бил и бил по куполу кабины...
7
Погода до вечера не улучшилась. Шторм старался раскачать диск «Сегежи» и заткнуть его в расщелину между холмами. Экран на мостике почти ослеп, и сквозь разрывы в ливневой стене иногда мелькала блестящая спина дежурного робота, кружившего, не обращая внимания на непогоду, вокруг корабля. Экраны локаторов показывали, что вокруг все спокойно: зеленые точки и полосы — город — были неподвижны.
Корона Аро поднялся на мостик и сел подальше от капитана, чтобы не задохнуться от табачного дыма.
— Странная привычка, — сказал он. — Попали бы вы на нашу планету лет тысячу назад, вас бы сочли за колдуна и уничтожили. По нашим преданиям, дымом дышали злые духи.
— У нас было тоже нечто подобное. — Загребин как бы невзначай погасил сигарету. — Колумб, великий путешественник, привез табак из Америки. Некоторые думали, что это колдовство. Что вы можете сказать о сегодняшнем дне?
— Я им недоволен, — ответил корона Аро.
Кудараускас, сидевший у локатора, покосился на корону, потом подумал, что вмешиваться в разговор ему не следует, и снова повернулся к локатору.
— Два фактора, не учтенных разведэкспедицией, меня очень смущают.
— Я их назову за вас сам, — сказал Загребин. — Это погода и крысы.
— Да, погода и крысы, — согласился корона Аро. — Я сейчас был у Павлыша. Он увеличил снимки. Крысы всеядные, и не исключено, что их много. Они как-то приспособились к радиации.
Робот Гришка, в белом переднике, принес поднос со стаканами чая и бисквитами. Загребин подвинул один из стаканов Аро. Кудараускас отодвинул свой в сторону — пусть остынет.
— Чай очень возбуждает, — сказал Аро. — Два-три глотка — и я уже всю ночь не сплю. Но это неважно. Я могу не спать несколько ночей без вреда для себя. Как биолог я знаю, что чай мне пить не следует. Хотя, наверно, я возьму с собой пачку чаю, когда буду возвращаться домой.
— Пожалуйста, — сказал Загребин. — Когда кончится буря, вторая группа отправится к центру города. Вы не хотите присоединиться?
— В вездеходе мало места.
— Пойдет большая машина. Наш Мозг подсчитал, что дожди здесь могут идти неделями, но на завтра он обещает приличную погоду.
— Спасибо, — сказал корона Аро. — Если я вас правильно понимаю, вы надеетесь завтра начать поиски людей?
— Если что-нибудь получится.
— Да, — согласился Аро. — Если что-нибудь получится.
— Посмотрите, — сказал Кудараускас.
На экране локатора одна из зеленых точек сдвинулась с места и медленно поползла по направлению к кораблю. Потом остановилась.
— Где это? — спросил капитан.
— Расстояние... расстояние три километра. Размеры объекта примерно десять квадратных метров.
— Крышу сорвало ветром, — сказал корона Аро, прихлебывая чай. — Крышу.
— Правильно, — сказал капитан. И добавил: — Поглядывай в тот сектор, Зенонас.
— Извините, Геннадий Сергеевич, — сказал вдруг Кудараускас. — Можно я задам вопрос?
— Почему так официально?
— Вопрос серьезный. Имеем ли мы право вмешиваться в их жизнь?
— Не понимаю, — сказал капитан, но, видно, все понял, потому что вынул из пачки новую сигарету, закурил, забыв, что Аро, возможно, неприятен дым.
— Я слышал все аргументы в пользу попытки оживить здешних людей. С научной точки зрения, очень интересная попытка. А нужна ли она?
— Я удивлен, — сказал корона Аро. Хвост его неожиданно вздрогнул, и коготь на конце хвоста три раза стукнул о пол.
— В развитии каждой цивилизации, — сказал Зенонас, — есть своя логика, своя целесообразность. Изобретения, которые становятся доступны этой цивилизации, одновременно испытание ее на прочность. В свое время, причем не так давно, средства массового уничтожения были изобретены и на нашей планете. И, так же как и здесь, они родились немного раньше, чем им следовало бы родиться.
Зенонас встал и подошел поближе к капитану и короне. Он говорил медленно и внятно. Человеку, который не знал Зенонаса, могло бы показаться, что этот худой некрасивый блондин холоден и равнодушен. В самом деле, за подчеркнутой флегматичностью, за внешней размеренностью всего, что делал и говорил Зенонас, скрывалась сумятица мыслей и чувств и неуверенность в себе, которая заставила Зенонаса три года поступать и три года подряд проваливаться на труднейшем конкурсе факультета астронавигации, и все-таки поступить на четвертый год и стать лучшим из молодых навигаторов Земли.
— Могло так случиться, — сказал Зенонас, — что мы на Земле не справились бы с атомом. И мы тоже погибли бы, как и люди на Синей планете. Теперь вопрос: стоило бы нас тогда спасать, стоило бы возрождать цивилизацию, которая, по сути дела, кончила жизнь самоубийством? Ведь если она убила себя, значит, в ее структуре, в ее судьбе был какой-то серьезный, скажем, генетический изъян, который предопределил ее гибель.
— Так-так, — сказал капитан.
Загребин не любил отвечать сразу на сложные вопросы. Он в таких случаях тщательно составлял в уме ответ или решение, проверял его до запятой и только потом говорил. Но говорил уже окончательно.
Ответил корона Аро:
— У нас на планете была биологическая война, — сказал он. — Сегодня мы можем с высоты сотен лет смотреть на нее как на болезнь роста. Не как на генетическую болезнь — как на болезнь роста. Тогда же она была страшной трагедией. И может быть, мы не пережили бы ее, если бы к нам не пришла помощь сферид. Их диски опустились в разгар войны в нескольких стратегических пунктах нашей планеты.
— Нас с вами трудно сравнивать, — сказал Кудараускас.
— Почему? — спросил Аро.
— Люди воевали не потому, что им этого хотелось, — сказал Загребин. — Людям никогда не хотелось воевать. Но некоторым, всегда меньшинству, войны были выгодны. В любой войне страдали не те, кому войны были выгодны, — они обычно выпутывались. Страдали и умирали те, кто войны не хотел. И я не удивлюсь, если мы найдем на этой планете солидные бомбоубежища, в которых еще несколько недель, а может, и месяцы после катастрофы существовали виновники войны. И умерли они одними из последних. Они планировали эту войну, планировали убийства, убийства всех, кроме себя. Другое дело, они недооценили силу джинна, которого выпустили из бутылки. Так вот, жители Синей планеты не виноваты в своей смерти, как не виноваты в своей смерти заключенные концлагерей и жители Хиросимы. В них не было никаких генетических изъянов. И если мы можем вернуть их к жизни, наш долг сделать все, чтобы вернуть их. Если бы тебе, Зенонас, сказали, что ты можешь оживить хотя бы десять человек, погибших в Хиросиме, неужели ты отказался бы делать это, потому что их гибель была предопределена природой, роком, историей или еще чем бы то ни было?
![Кир Булычев - Последняя война [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/211761/211761.jpg)
